Как поэтическая речь влияет на формирование родного языка

Для свободного владения языком мало просто понимать значение тех или иных слов, выражений, фраз. Нужно еще накопить в своем языковом сознании эмоциональное, ассоциативное и контекстное содержание каждого слова и фразы — то, что привносит в язык личность, то, что делает язык средством выражения личности. Только тогда внутренняя речь (мышление) будет опираться на этот язык. В случае, когда контакт с русским языком является преобладающим или единственным, такое накопление происходит естественно, «само собой» — оно обеспечивается повседневным общением. Отсутствие в языке ребенка личностного содержания делает язык «неродным», забываемым, необязательным, даже когда формально знание языка развивается.

Под эмоциональным содержанием (слова, фразы, синтаксической конструкции и т. п.) понимается связь «речь — эмоции». Это автоматическая связь лексических, фразеологических, синтаксических и прочих единиц языка с эмоциями, то есть «эмоциональная окрашенность» слова, фразы и т. д. Присутствие этого эмоционального содержания делает знание языка «беспереводным»: смысл языковой единицы представлен для носителя языка как непосредственное обозначение опыта или переживания. Возникающие эмоции способны передаваться этими словами, а сами слова способны вызывать эти эмоции. При возникновении эмоций соответствующие слова и фразы «сами всплывают» в сознании¹.

Под ассоциативным содержанием понимается связь «слово — слово». Эти связи («ассоциативные поля») устанавливаются между словами и/или другими языковыми единицами и порождаются не логикой, не здравым смыслом, не сознанием, а возникают исключительно какими-то неведомыми путями. С одной стороны, они формируются индивидуально, с другой стороны, задаются социальным, культурным опытом ребенка (культурной парадигмой). Но если при звуке некоторого слова у человека не возникает цепочки своих собственных словесно-образных ассоциаций, то своим и родным это слово для человека, скорее всего, не является. Соответственно, если таких слов в языке большинство, такой язык не будет восприниматься как родной. Для естественного формирования ассоциативного содержания языка и слов необходимо, чтобы вся повседневная активность сопровождалась этим языком, тогда ассоциативные связи формируются естественным путем. Искусственное формирование ассоциативных связей возможно, но интенсивным оно становится только в случае применения специальных упражнений².

Под контекстным содержанием понимается связь «употребляемое слово (словосочетание) — языковой контекст». Контекстным содержанием определяется то, как язык применяется, каких контекстов требует. В преподавании иностранного языка этот раздел именуется usage и считается самым сложным. Со стороны собственно лингвистики сюда относятся связи, диктуемые самим языком, так называемая комбинаторика или сочетаемость слов и фраз.

Дело в том, что даже если слова — синонимы, они не всегда взаимозаменяемы, словосочетания могут быть как свободными, так и сформированными традицией. Например, снег идет или падает. А дождь только идет. Молоко убегает. Бурлить может только вода, если этот глагол употребляется не в переносном смысле. Солнце всходит и заходит. Ветер дует. Погода может быть ненастной или хмурой. При кажущейся свободе в выборе слов мы на самом деле ограничиваемся выбором из того набора, который сформирован для данного контекста традицией словоупотребления, и в разных языках эти традиции часто не совпадают, потому что это метафорическое употребление слов, и естественным оно выглядит только для носителя, для которого этот язык является родным³.

Лексические и фразеологические сочетания — это лингвистический контекст, который должен быть освоен носителем языка. Но это еще не все контекстное содержание. Важно освоить также культурный контекст — традиции употребления языка.

Важно знать, каковы принятые, привычные способы выражения эмоций, состояний, какие слова уместны в ситуации, а какие нет, и т. д. Usage — это применение языка в широком смысле. Обычно такой уровень владения языком доступен, только если язык родной, потому что вызубрить комбинаторику языка — непосильная задача для памяти. Опять же по опыту преподавания известно, что даже в случае достижения такого уровня малейший перерыв в практике приводит к потере навыков и к потере чувства уверенности.

Эмоциональное, ассоциативное и контекстное содержания активно формируются в процессе речевого развития человека и затем выражаются в речи. Но контекстное содержание определяется не только особенностями индивидуального развития, но и особенностями культуры, которую «обслуживает» осваиваемый язык. Контекстное содержание связано с основными культурными концептами, с картиной мира, с представлениями о связях между его частями.

Психика человека устроена так, что если все эти три содержания-наполнения реализуются с помощью одного языка, то их развитие в другом языке тормозится, потому что уже не нуждается в другом языке. И тогда владение русским языком вне России или не доходит до уровня «родного», или остается слабым, недостаточным.

Как же тогда вне России сохранять у детей русский как родной? Решаема ли эта задача? Можно ли вне каждодневного русскоязычного окружения обеспечить наполнение осваиваемого русского языка этими необходимыми тремя типами содержания-наполнения: эмоциональным, ассоциативным, контекстуальным? На что опираться, если нет каждодневной русскоязычной среды?

Все три типа содержания автоматически активизирует и развивает не только преобладающая языковая среда. Подобными свойствами обладает еще одна форма языковой деятельности — слушание и исполнение стихов, поэзии. Для маленьких детей — общение (в первую очередь — со взрослым), опирающееся на детскую поэзию: колыбельные и другие песни, стихи-сказки, стихи-истории, потешки, пестушки, считалки, дразнилки и другие игровые стихи.

Стихи — такая форма текста, которая стремится сохранить свое единство, разрушается, если единство нарушено. Сказка, рассказанная прозой, остается сказкой даже в пересказе, с пропуском каких-то фрагментов, с заменой слов и реплик на синонимические. Стихотворение требует точности именно слов и их последовательности.

Этот простой вывод ведет к интересным следствиям: если мы много раз прочитываем стихотворение или знаем его наизусть, каждое значимое слово начинает частично воспроизводить в нашей памяти весь текст. Простой пример: слово «корыто», являясь важной частью «Сказки о рыбаке и рыбки», несет в себе отпечаток образа старухи и ее участи. Любая самая небольшая цитата воспроизводит в памяти целый текст.

Именно по такому механизму стихотворения развивают значение каждого слова: словам стихотворения передается эмоциональный фон, ассоциации, возникающие в связи с текстом. Эмоции и ассоциации переносятся на слова именно за счет неизменности текста, его неизменяемости. А поэтическое словоупотребление создает почву для употребления значений этих слов в похожих контекстах.

Интересно привести тут наблюдение Иннокентия Смоктуновского:

Эта довольно длинная цитата понадобилась тут как точное описание глубины, на которую за счет повторяемости способно попадать поэтическое слово. Стать нашим вторым «я», нашими «генами» — это как раз и значит обработать многие из слов, которыми мы пользуемся, поэтическим воздействием, сплести слова в такие сгустки, которые заставляют нас на каждое из этих слов реагировать как на целый культурный концепт. Достигается этот эффект не за счет томов словарей или многочасовых занятий, а просто в силу того, что на человека действует поэтическая структура, поэтическое единство.

Теперь хотелось бы обратиться к тому, как это работает. Стихотворение — это особым образом упорядоченная речь. За счет рифм, ритма, размера, аллитераций каждое слово оказывается связано с другими словами множеством связей. Рифмующиеся слова сближаются по звуковому сходству. Слова, оказывающиеся в одинаковой ритмической позиции, сближаются по ритмическому подобию. Кроме того, в стихотворениях часто чередуются фразы, построенные по одной и той же синтаксической модели, повторяется построение фразы (синтаксический параллелизм). Если есть буквальный повтор (дословное повторение строк — рефрен, повторение начал или концовок, припев в песне), то каждый цикл повтора будет вызывать в ассоциативной памяти предшествующий цикл «слово в слово».

Такое наложение звучащего текста и текста из памяти будет придавать словам новые дополнительные смысловые оттенки, которые не могли возникнуть вне поэтического текста.

За счет ритма, мелодики, упорядоченности стихи фокусируют внимание и восприятие. За счет фокусировки внимания происходит передача слушателю эмоционального наполнения, которое в стихотворениях всегда присутствует в избытке: для детского восприятия в этот момент происходит не только приобщение к самому эмоциональному опыту, но и вместе с этим — соединение, ассоциирование этого опыта со словами, фразами, построением высказывания. Практически любой человек помнит стихотворения и сказки в стихах из своего детства, и слова этих стихов слиты с теми чувствами, которые передавались этими стихами. Даже некоторых ярких примеров такого действия достаточно, чтобы продемонстрировать сам принцип.

Любое стихотворение содержит чередование, строится на чередовании. Помимо активации механизмов памяти, чередование устанавливает связи между словами, логически не связанными. Детские считалки, часто чередующие слова без какой-либо логической связи, являют собой примеры ассоциативных цепочек, поддерживающих встроенность слов в ряд «себе подобных». Повторения приводят к тому, что между словами устанавливаются логически немотивированные связи, по аналогии с которыми ребенок в дальнейшем будет развивать свой собственный родной язык на индивидуальном уровне.

Контекстное содержание формируется за счет того, что стихотворения демонстрируют расширенную комбинаторику лексики: узкое значение слов, их предметно-сенсорное содержание усваивается из повседневной жизни, но более важное значение этих слов, то, как и какую картину мира они задают в своей совокупности, усваивается из поэтических текстов. В стихах слово используется в переносном и метафорическом смысле во много раз чаще, чем в повседневной жизни, и гораздо чаще, чем в прозе. Но это не произвольное использование, оно строится по законам языка, так как язык допускает не всякое переносное значение, а только то, которое согласуется с его уникальной мифологией, то есть с картиной мира, задаваемой этим языком.

Формирование эмоционального, ассоциативного и контекстного содержания языка происходит на стыке между собственно языком и психической деятельностью ребенка, активностью его личности. Именно такой процесс — соединение языкового потока, текста и личностного реагирования — воспроизводится, когда воспринимается стихотворение.

Проза не может выполнять эту функцию столь эффективно, хотя бы потому что прозу не перечитывают так часто, как стихи. В раннем возрасте прозу обычно не заучивают, а пересказывают. Поэтому слова не превращаются в такой нерушимый, неразрывный поток. На каком бы уровне ни проявлялась упорядоченность поэтического текста, она всегда дает один и тот же эффект: то, что в обыденном языке оказывается разрозненными фрагментами, в поэтической речи объединяется, слова приобретают те самые связи — эмоциональные, ассоциативные и контекстные.

Бесспорно, проза, например сказки, тоже способствует всем этим процессам. Но язык прозы не обладает должным уровнем очевидной структурной организованности, упорядоченности. Поэтому прозаические тексты менее стихотворных воздействуют на речевую память ребенка. Особенно в раннем детстве, когда малыш еще не освоил значений многих слов. Поэтический текст организован на всех языковых уровнях — от фонетического до синтаксического и мифологического. В силу этого все, что в нем содержится, он транслирует слушателю. В данном случае слушателю-ребенку транслируется как сам язык, так и все, что делает этот язык родным на самых глубоких уровнях развивающейся психики.