Роль языка средств массовой информации в системе этногосударственных отношений

Удивительно сходными в этом отношении предстают перед аналитиками как 1920-е годы — первое советское десятилетие, давшее миру понятие коренизации государственного аппарата, осуществляемой с помощью языковой политики, так и первое постсоветское десятилетие (1990-е годы), важной составной частью которого стал мобилизованный лингвицизм как аналог и второе рождение коренизации, с помощью которого в некоторых республиках Российской Федерации сформировались новые политические элиты с преобладающим удельным весом лиц титульной национальности. 

Вместе с тем оба десятилетия в яркой форме демонстрируют болевые точки и парадоксы, возникающие в тот момент, когда Россия втягивается в водовороты и парадоксы глобализации. Нивелируя и стирая на своем пути индивидуальные различия людей и народов, процессы глобализации одновременно порождают встречные движения. Их смысл и содержание состоят в том, что набирает обороты тенденция, в ходе которой народы реализуют стремление к утверждению своей идентичности за счет сохранения и культивирования самобытности, что порой приводит к обособлению или даже изоляции.

В ходе демократических преобразований, в том числе суверенизации, в республиках в 1990-е годы был предпринят ряд конституционных, законодательных, организационных и пропагандистских мер по созданию условий для развития культур и языков титульных национальностей, употребления национальных языков не только в быту, но и в общественно-политической деятельности.

Повышение рейтинга национальных языков, искусственно взвинченное в ходе этнической мобилизации и суверенизации, привело к ощутимому падению престижа русского языка и элементов общероссийской культуры.

В то же время социальная потребность в русском языке как языке науки, культуры, образования, рыночной экономики и межнациональных общений осталась на прежнем высоком уровне.

Этнизации политики в известной степени способствовали процессы суверенизации, когда по неосмотрительной формуле Б. Н. Ельцина республики «брали суверенитета столько, сколько могли». Политизированная этничность опиралась при этом на благоприобретенную или захваченную власть, усиленно оправдывала, катализировала и электризовала этничность, как с помощью подлинных или мнимых данных науки, так и пытаясь всеми средствами обосновать приоритеты для своей нации. Так, например, появилась концепция «республикообразующей нации», ставшая краеугольным камнем в программах многих национальных движений в Башкортостане, Коми, Татарстане, Удмуртии. Имея в руках мощную систему современной четвертой власти, политизированная этничность в лице лидеров национальных движений пробуждала «чувство топографии», насаждала «чувство географии», культивировала «чувство истории», переосмысливала «чувство справедливости», обосновывала «чувство правосубъектности», утверждала чувство «республикообразующей» или «государствообразующей» нации.

Хронологическим рубежом этого перемещения стали один-два года до и после распада Союза, индикатором — возрастание роли этнического фактора в политической жизни, в том числе в законотворческой деятельности Государственной думы Российской Федерации. Двигателем этого перемещения явились:

• во-первых, часть творческой интеллигенции, искренне озабоченной судьбами и состоянием национальных культур и языков;
• во-вторых, часть профессионально не состоявшихся в своей области специалистов;
• в-третьих, часть партноменклатуры, переметнувшейся из идеологии коммунизма в технологии национализма;
• в-четвертых, часть представителей теневой экономики.

Одной из наиболее наглядных сфер языкового взаимодействия (распределения функциональной нагрузки языков) являются средства массовой коммуникации. Именно к этой сфере чаще обращается национальное самосознание, сюда адресуются претензии, когда имеют место случаи языковой дискриминации. Размышляя на тему о том, достаточно или недостаточно ведется радио- и телевещание на языке своей (титульной) национальности, печатаются газеты и журналы, выпускаются книги, создаются и дублируются фильмы, люди вольно или невольно сравнивают взаимодействие языков по различным параметрам, в том числе по продолжительности передач в эфире, по количеству наименований книг, их тиражности и так далее.

Одной из особенностей постсоветской России явилось сильное различие между республиками и регионами в объемах информационного обеспечения населения. Так, неравномерные темпы и масштабы выпуска газет в республиках России вели наряду с другими факторами к углублению информационного дисбаланса между ними, создавали опасные предпосылки для дезинтеграции.

До начала перестроечных процессов средства массовой коммуникации Башкортостана и Татарстана работали преимущественно на русском языке. Ясно, что потребности лиц нерусской национальности полностью не удовлетворялись.

Это и было использовано лидерами башкирского и татарского национальных движений для закладки фундамента под свои политические программы, ориентированные преимущественно на культурно-языковые ценности. Осознание, ощущение и понимание национальных интересов в области языка и культуры не совсем и не всегда совпадали у национальных лидеров, политиков, экспертов и более широких народных масс. Кроме того, финансовые и технологические возможности не всегда позволяли быстро переключиться с одного языка на другой.

В ряде республик тотальный контроль над средствами массовой информации, смещение акцента с русского языка на языки титульных национальностей позволили этническим президентам и этническим элитам отстранять от республиканских теле- и радиоэфира, от прессы неугодных людей, в первую очередь из числа специалистов, не принадлежащих к титульной национальности.
Выбор одного языка в качестве государственного в многонациональной и многоязычной среде ставит носителей этого языка в привилегированное положение, так как именно их язык становится языком управленческих структур, языком средств массовых коммуникаций. Следует помнить, что выбор языка большинства и «назначение» его единственным государственным языком и языком средств массовых коммуникаций в многонациональном государстве несет в себе противоречивую функцию. С одной стороны, он служит делу внутринациональной консолидации, с другой — провоцирует межнациональную дезинтеграцию.

Требование об увеличении эфирного времени на языках титульных национальностей неизменно присутствует в идеологии и практике национальных движений. В странах Балтии существенно сокращено теле- и радиовещание на русском языке; ведущим языком иностранного вещания стал английский. В будние дни была прекращена трансляция российского телевидения в Таджикистане, Туркмении, Узбекистане.

Однако изучение реальных потребностей различных групп статусного населения показывает, что часто «программные» требования не являются адекватными действительному положению дел. В средствах массовой информации языки статусных национальностей в сравнении с русским языком не выдерживают конкуренции даже среди тех потребителей телеинформации, которые являются исконными носителями титульного языка.

Сегодня на повестку дня выдвинулись острейшие вопросы, с которыми наступает XXI век. Миллионы людей, втягиваемые в процесс глобализации, повседневно сталкиваются как с его удивительными возможностями, так и с не менее опасными угрозами. В самом деле, с одной стороны — выдающиеся достижения науки и новейших технологий, углубление процессов урбанизации, интеллектуализации и модернизации, повсеместное утверждение рыночной системы отношений, улучшение качества и условий жизни, с другой — ожесточение конкуренции, усиление борьбы за выживание, падение нравственности, размывание культурных традиций, расщепление индивидульных и групповых идентичностей.

Вызовы глобализации, прямо или косвенно затрагивающие едва ли не все сферы жизнедеятельности, открывают народам исключительно широкие возможности для самоутверждения, самосохранения и самоопределения.

Государство, его законодательные и исполнительные органы, а также средства массовой информации должны им всячески в этом помогать.

Противостояние между процессами глобализации и мобилизованной этничностью, стремящейся сохранить самобытность, этнические различия и культурно-языковые границы, порой приобретает скандальные или полемически заостренные формы. Так, например, судя по архивным данным, в 1920-е годы представители башкирской творческой интеллигенции в борьбе за сохранение своей самобытности и за придание башкирскому языку статуса государственного языка выступали с программами и призывами сохранения кочевого образа жизни. Это средневековый подход.

Типологически сходной представляется борьба части нынешней удмуртской интеллигенции за сохранение слабеющей удмуртской этничности. Доктринальной основой этой борьбы выступает огосударствление удмуртского языка, дополненное попытками реанимаций древней конфессиональной принадлежности путем возвращения верующих удмуртов из православия в язычество. Это тоже взгляд давно прошедших времен.

Процессы современной этнизации и конфессионализации политики, а также политизации этничности и религиозности, протекающие с применением технологии языковой политики, требуют систематического изучения в диахронном и синхронном аспектах.

Это изучение не может быть проведено без привлечения огромного документального «этноязыкового» материала, мониторинга функционирования русского языка и языков титульных национальностей в средствах массовой информации. Имеет смысл включение в разряд приоритетных — задач по повышению рейтинга русского языка, русской культуры и истории всех народов России, а также оказание материальной поддержки СМИ, книгоиздательскому делу и коренному улучшению положения дел в сфере образования.

Парадоксальная ситуация, в которой этническая и конфессиональная идентичности возобладали над общегражданской, несет в себе потенциальную угрозу отдельным народам и безопасности Российского государства.

Выход из создавшейся ситуации требует рациональных, основанных на высококачественной профессиональной экспертизе правовых, идеологических, организационных, пропагандистских и научных мероприятий. Необходимо переосмысление несостоятельных стратегий и технологии языковой и национальной политики, а также сложившихся негативных коллизий в этноязыковой и этнополитической ситуации в регионах. Это означает серьезную работу по преодолению среди народов обид и травм, сформированных политической риторикой и идеологией этнической мобилизации с помощью искусственного взращивания идеологии «злой исторической памяти», «приоритетов этнической идентификации» над гражданской, разделения населения республик на «статусные» и «бесстатусные» народы.

Ослабление общегосударственной лояльности, выражаемое в недооценке социальной значимости русского языка и официального двуязычия, в переоценке этнического языка, путает ориентиры широких масс населения, обесценивает установку на более высокие статусные роли русского языка на государственном уровне и на общероссийском пространстве.

Для предотвращения дальнейшего раскола республик Российской Федерации по этническому, конфессиональному и языковому признакам необходимо предусмотреть создание равных условий и возможностей не только для удовлетворения потребностей в развитии национальных культур и языков, но и условий для более полного овладения государственным языком Российской Федерации, без которого немыслимы ни вертикальная (до центра), ни горизонтальная (за пределами своей республики) мобильность.

Важную роль в этом процессе призваны сыграть средства массовой информации, деятельность которых должна быть соотнесена с реальной этноязыковой и этнополитической ситуацией в регионах Российской Федерации.

По материалам круглого стола «Русский язык в эфире: проблемы и пути их решения» (Москва, 14 ноября 2000 года, комиссия «Русский язык в средствах массовой информации» Совета по русскому языку при Правительстве Российской Федерации).